Александра Анисимова, в мирной жизни филолог, домохозяйка, жена и кошатница. Любит вышивку, акварель и умеренный здоровый разумный спорт. Провела 2 недели в блокаде в Ворзеле.
Знаете, я читала истории других, и мне казалось, что отделалась лёгким испугом, что все у меня не так страшно. Но это событие коснулось всех и проникло в каждого, активируя глубокий, спрятанный стресс, который у каждого уникальный, со своими симптомами. У меня проявился чуть позже, так называемый “синдром беженца”, ниже его опишу .
Мы были в Ворзеле, когда утром 24-го начались первые атаки. Это воспринялось как-то нереально, словно происходило у кого-то там. Вечером начался бой за аэропорт Антонов в Гостомеле, были слышны сильные взрывы. Забрали котов и спустились в подвал. Соседи уже размещались. Мы вынесли в коридор из кладовки свой UFO обогреватель для всех.
Пока был свет и тепло, а взрывы – далеко, казалось несложным пересидеть немного в подвале, вернуться в квартиру, принять теплый душ и вытянуться на кровати, прижимая к себе кошачьи бочки. Выезжать мы не собирались, тем более, что вся Житомирская трасса в первые дни была заполнена автомобилями. Было тревожно, но неощутимо… где-то там…
Вой сирен до нас не доходил, поэтому ориентировались на шум извне и спускались в подвал. На третий день войны отключили электричество, интернет, газ остался только в плите, котел без электричества не зажигался.
И опять же, казалось это все на время, ну выключили, случалось, что и в мирное время отключали даже на сутки. Думала, что есть запас еды в морозилке, в кладовке – квашеная капуста, не пропадем.
Но потом словно петля на горле начала затягиваться, было такое ощущение. Бомбили Ирпень, Бучу, Гостомель, в центр Ворзеля были прилеты. Дым от пожаров постоянно затягивал небо.
Тепло осталось только в моей газовой плите. Вода – из технического колодца во дворе ЖК. Это спасало.
Когда бомбили аэропорт Гостомеля, мы сидели в подвале очень долго, и я простыла. Но мой адаптированный кетоиммунитет сумел снизить реально сильную простуду до лёгких симптомов прививки, через сутки все прошло.
Через три дня после начала мы оказались реально заперты в нашем ЖК – на эти территории вошли русские войска. У нас не было сильных прилётов, но мы были в блокаде без электричества, интернета и даже мобильной связи, так как её глушили. Изредка пробивался слабый сигнал издалека, и могли на минуту отзвониться и сказать, что живы. Я потеряла связь с любимой подругой из Мариуполя. Это был самый страшный момент, который растянулся на 40 дней неизвестности (Мы нашли друг друга. Все хорошо).
Все слилось в один холодный день и в одну холодную ночь. В подвал больше не ходили, когда стреляли, прятались с котами в санузле или выходили в общий коридор. Было достаточно много чайных свечек, но приходилось закрывать все окна и зажигать их в коридоре для слабенького источника света.
Мой браслет на руке показывал дату и время, телефон превратился в бесполезный кирпич, заряжались от автомобилей.
Запасы продуктов были только в морозилке, немного консервов, гречка мужу и кофе. Самое страшное: что коты останутся без корма – одному из них нужен особый, иначе заболевает. Но на тот момент был запас.
Просыпалась с рассветным сумерками и слушала взрывы, потом они стихали. Я старалась постоянно двигаться. Умудрялась делать зарядку, готовила завтрак, носили с мужем воду, соседи приходили варить еду на моей газовой варочной панели, потому что их электроплиты стали бесполезными.
Просыпаешься и понимаешь: ты жива, муж жив, живы мои пушистые кабасики, и начинаешь двигаться.
Восприятие сузилось до инстинктов, сильно обострился слух и было некое несильное возбуждение, такая боевая готовность бей/беги. Но не в голове, это стало реальностью, как у животных.
Все менялось с каждым днём, четко знали, что за забор выходить нельзя, иначе… Жили в информационном вакууме, иногда пробивались страшные слухи о Буче, Ирпене.
Очень сдружились с соседями. Люди хотели выпечки, хлебушка. Собирали муку, дрожжи, разрыхлитель, яйца, просроченный кефиры. Я пекла блины, оладьи, варила супы, тушила мясо, грела воду постоянно – большая кастрюля стала одним целым с плитой.
Потеряли надежду выехать, но меня спасало понимание: прошлое стёрто, опыт не работает, на него нельзя опереться, будущее неясно и изменчиво. Остался только настоящий момент, за него я и ухватилась.
Не думая о прошлом и не опасаясь за будущее – я здесь и сейчас, у меня есть фронт работ.
Постепенно растаяли морозилки, какое-то время удавалось хранить еду в багажниках, подвале или за окном. К нам не пускали гуманитарку, лекарства, врачей, волонтеров. Среди соседей были маленькие дети, старики. Делились, чем могли и как могли. Еды хватало. Мне приносили масло в пачках. Соседка не верила, что можно есть масло без хлеба. Я при ней развернула пачку и стала кусать, ела как мороженое.
В какой-то момент перестали подавать газ в плиту, и пришлось готовить на огне. Я варила суп на костре и ела из него мясо.
Мы оказались в полной блокаде, часто слышали рокот проезжающих колонн на Ирпень или Бучу, выстрелы, взрывы. На пустыре тоже разместились русские, и стреляли по Ирпеню.
Самое страшное было, когда днём летал наш беспилотник и стрелял по их позициям – очень громко. А мы как раз в очереди у колодца стояли за водой. Когда начинались сильные взрывы, мы прижимались к земле. Прибежал знающий сосед, всех загнал в укрытие, потому что аппарат реагировал на тепловые объекты, на скопление людей.
На 14 день войны волонтеры договорились об условном коридоре, и выпустили очень большую колонну машин. В ЖК оставались те, кто не смог или не захотел выехать. Всю еду, которая была, которую собрали, мы оставили.
Мне было страшно за котов, чтобы они нормально перенесли путь. Вещей взяли минимум, чтобы в случае чего я тащила их, а муж – боксы с котами.
Ехали мимо солдат молча, с опущенными стеклами, на аварийке, с белыми тряпками и наклейками “ЛЮДИ ДЕТИ” на стеклах. Было много, очень много машин, длинная, нескончаемая вереница.
Когда покинули серую зону, я вдруг ощутила, что теперь безопасно и у меня полились слезы. Крупные, бесконечные слезы. Появилась связь, интернет. Житомирская трасса была безлюдная, тихая, неживая. Мы были в том месте, где ни разбитых машин, ни погибших людей. Все ехали тихо, молчали, это было ощутимо даже на расстоянии.
C 24 февраля Cilantro из главного биохакерского сообщества на русском языке вновь стал моим личным блогом. Мы с командой перепридумываем заново жизнь и работу, а в свободное время я делаю истории об украинках и украинцах. Если вы хотите меня в этом поддержать, вот опции. Олена
Потом стали набирать скорость – очень хотелось побыстрее уехать, скрыться, спастись. Это тоже был очень тяжёлый момент. Прошли все блокпосты, добрались до Киева, а дальше, до моих родителей.
Сейчас у них. Я продолжаю придерживаться своего обычного рациона, удалось достать еду котам.
Но мой “синдром беженца” дал о себе знать постоянно высоким инсулином и отёками, непроходящей тревожностью.
До войны занималась пробежками, спортом постоянно, ни дня без активности. Какое-то время не могла бегать, пульс постоянно поднимался до максимальных пределов. Хотя было тихо, спокойно. Нормально.
Замкнула в себе это событие, решила, что если я жива, значит, все хорошо. Но мне пришлось распаковать все по кусочкам, по пикселям. Пришлось заново учить себя дышать. Сидеть, медитировать. Выпускать эмоции, осознавать их. Часто срывалась и начинала суетиться шуршать, искать себе дело.
Только сейчас, буквально пару дней, как мне лучше. Начинают сходить отеки и появляется энергия.
Все время кажется, что у меня все не так плохо. Хотя, осознаю, в каком месте находилась, и что было у меня за забором.
Это война, она страшная и бессмысленная. Много было о ней сказано , и много ещё скажут. Но жизнь в настоящем моменте, человечность, взаимопомощь, чудеса встречи и ценность жизни – это важно. Это то, что теперь будешь ценить всегда.
Всегда.
